Неточные совпадения
Отроги хребта, сильно размытые и прорезанные
горными ключами, казались сопками, разобщенными друг от друга. Дальше за ними виднелся гребень водораздела; точно высокой стеной окаймлял он истоки Такунчи. Природа словно хотела резко отграничить здесь прибрежный район от бассейна Имана. В том же месте, где соединялись 3 ручья, была небольшая полянка, и на ней стояла маленькая фанзочка, крытая корьем и сухой
травой.
Сумерки спустились на землю раньше, чем мы успели дойти до перевала. День только что кончился. С востока откуда-то издалека, из-за моря, точно синий туман, надвигалась ночь. Яркие зарницы поминутно вспыхивали на небе и освещали кучевые облака, столпившиеся на горизонте. В стороне шумел
горный ручей, в
траве неумолкаемым гомоном трещали кузнечики.
Лес кончился, и перед нами вдруг неожиданно развернулась величественная
горная панорама. Возвышенности с левой стороны долины покрыты дубовым редколесьем с примесью липы и черной березы. По склонам их в вертикальном направлении идут осыпи, заросшие
травой и мелкой кустарниковой порослью.
Покуда пороши еще мелки и снежной норы сделать нельзя, русаки ложатся предпочтительно по
горным долочкам, поросшим каким-нибудь степным кустарником, также по межам, где обыкновенно придувает снег к нагнувшейся высокой
траве; нередко сходят они с гор в замерзшие, камышистые болота (если они есть близко) и выбирают для логова иногда большие кочки; в чистой и гладкой степи русаки лежат под кустиками ковыля.
И
горные ключи и низменные болотные родники бегут ручейками: иные текут скрытно, потаенно, углубясь в землю, спрятавшись в
траве и кустах; слышишь, бывало, журчанье, а воды не находишь; подойдешь вплоть, раздвинешь руками чащу кустарника или навес густой
травы — пахнет в разгоревшееся лицо свежею сыростью, и, наконец, увидишь бегущую во мраке и прохладе струю чистой и холодной воды.
Только по скатам величавых
горных хребтов, которые вдоль по рекам, речкам и суходолам перерезывают иногда степные сырты и увалы, попадаются
горные породы мелкорослых
трав: особенного вида приземистый, рассыпчатый ковыль, сизый
горный шалфей, белая низенькая полынь, чабер и богородская
трава.
Посмеялся секретарь Каблуков над «вновь представленным» золотопромышленником, а денег все-таки не дал. Знаменитое дело по доносу Кишкина запало где-то в дебрях канцелярской волокиты, потому что ушло на предварительное рассмотрение
горного департамента, а потом уже должно было появиться на общих судебных основаниях. Именно такой оборот и веселил секретаря Каблукова, потому что главное — выиграть время, а там хоть
трава не расти. На прощанье он дружелюбно потрепал Кишкина по плечу и проговорил...
Генерал тоже был недоволен детским легкомыслием набоба и только пожимал плечами. Что это такое в самом деле? Владелец заводов — и подобные сцены… Нужно быть безнадежным идиотом, чтобы находить удовольствие в этом дурацком катанье по
траве. Между тем время летит, дорогое время, каждый час которого является прорехой в интересах русского
горного дела. Завтра нужно ехать на заводы, а эти господа утешаются бог знает чем!
Эти тающие при лунном свете очертания
горных вершин с бегущими мимо них облаками, этот опьяняющий запах скошенном
травы, несущийся с громадного луга перед Hoheweg, эти звуки йодля 20, разносимые странствующими музыкантами по отелям, — все это нежило, сладко волновало и покоряло.
Стояла вторая половина июля, и
трава уже поспела для покоса. Ничего красивее нельзя себе представить, как эти чудные
горные луга, усеянные лесными островками и по всем направлениям изрезанные бойкими
горными речками. От
травы утром поднимался такой аромат, что кружилась голова. Как только мы вышли из завода, наш Лыско совсем пропал, так что я думал, что он потерялся.
В нашем заводе были два пруда — старый и новый. В старый пруд вливались две реки — Шайтанка и Сисимка, а в новый — Утка и Висим. Эти
горные речки принимали в себя разные притоки. Самой большой была Утка, на которую мы и отправились. Сначала мы прошли версты три зимником, то есть зимней дорогой, потом свернули налево и пошли прямо лесом. Да, это был настоящий чудный лес, с преобладанием сосны. Утром здесь так было хорошо: тишина, смолистый воздух, влажная от ночной росы
трава, в которой путались ноги.
Оставя в стороне охоту, уже непонятную в зрелом возрасте, я не могу, однако, вспоминать без живого удовольствия, как хороши были эти ночевки в поле, после жаркого дня, в прохладном ночном воздухе, напоенном ароматами
горных, степных
трав при звучном бое перепелов, криках коростелей и посвистываньях тушканчиков и сурков.
Скоро темная точка на
горной тропе исчезла… Наши лошади бежали опять колеями якутской дороги, срывая сочную
траву с луговыми цветами…
Он опустил голову вниз и видел, что
трава, бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко и что сверх ее находилась прозрачная, как
горный ключ, вода, и
трава казалась дном какого-то светлого, прозрачного до самой глубины моря; по крайней мере, он видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине старухою.
На беду, с этого пункта горы открывался далекий широкий
горный вид, так что можно было рассмотреть и наш завод, узкую полоску заводского пруда и блестящие нити трех
горных речек, вливавшихся в него. С этой картиной сейчас связывалась гнетущая мысль о холодном квасе или чае со сливками… Сашка уже не роптал и не ругался, а безмолвно лежал на
траве.
На берегу этой речки нас постигло страшное разочарование: эта географическая граница высохла… Лето стояло сухое, а в это время
горные речки высыхают иногда совершенно. Как мы ни искали воды, — ее не было. Только охотники знают, что такое жажда. Сашка изнемог окончательно, растянулся на
траве и заявил...